Поверьте старому колпинскому пожарнику

В девятиэтажном подъезде Глузмана всесоюзные знаменитости не жили. Это в соседней хрущевке жил Сергей Гурзо, приличный человек, по лужам не валялся, наливали ему у ближайшей пивной точки без очереди, за честь почитали Сергею Гурзо оплатить его кружку. Когда артист умер, к дому подкатил автобус с герасимовскими молодогвардейцами, полным комплектом, вошли, помянули. Говорят, что мебели там совсем не было. Фантазеры лично слышали о нарах вместо скромной кровати. Потом пэтэушник убил сына тети Фени, тот работал учителем английского и совратил парня. Пэтэушник вернулся и нанес ему больше тридцати колотых ножевых ран. Соседки квартиру от крови вымывали. Убийцу потом доставили для следственного эксперимента, сидит обыкновенный парень и молча глядит сквозь заднюю решетку газика на любопытных мальчишек. Тётя Феня умерла в начале 90-ых.

Другая соседка потравила жильца крысиным ядом, сдавала ему комнату, думали, что он сам, может несчастным случаем, крысы-то в подъезде попадались, а когда соседкин взрослый сын от той же потравы скончался, дознаватели крепко за соседку взялись, но она ни в чем не созналась. Говорят, получила за сына хороший срок, прежнего жильца в делопроизводство не приняли. Глядя на то, что вокруг творится, вдовствующая соседка справа на этаже Глузмана привинтила к своей входной двери фирменную эмалированную табличку "Квартира образцовой культуры быта и примерного поведения", так, на всякий случай, если понадобится что-нибудь доказывать. Но к ним милиция не заглядывала, там пили тихо, а у соседей слева без всякой таблички кавалеры по ночам вынуждали привычную молодку прыгать с балкона второго этажа на подбалконную черешню. Обычно молодка была уже на земле, как только начинали выламывать входную дверь. Иные кавалеры попадались хлипкие, и можно было бы и не прыгать, но снаружи в кроне поруганной черешни всегда спокойнее. Ее спелые плоды под балконом никто не видел, потому что когда ягоды розовеют, их уносили вместе с ветками.

При избытке домовых пропоиц главным из них почему-то считали тихого татарина из необрусевших. Да, пил хорошо, ходил в рыжем драповом пальто 50-ых годов и работал водителем на Кировском Заводе, где его жена, тишайшая тетя Соня постановлением о борьбе получала зарплату за мужа. Тетя Соня каждый день в мечеть на Петроградскую ездила, молилась за полное мужнино излечение, иногда перезанимала у мамы Глузмана до получки. Однажды пришла долг отдавать, мамы дома не было, открыл отец, ему тетя Соня десятку не отдала, сказала — потом зайдет, — и отец обиделся. Тогда же соседский отец футболиста из зенитовского дубля, коммунист, объявил семье, что их парторг на Кировском Заводе разъяснил новую линию партии — отныне татары хуже евреев, раньше евреи были самыми поскудными, и всё поменялось.

Жил мальчик, хорошо поднявшийся по пионерской линии, хотя ниша эта всегда была плотно утрамбована. Теперь мальчик служит советником префекта одного из московских округов, и в союзе детских организаций России "Юная Россия" он не из последних. Видел его Глузман в середине 90-ых по телевизору, пригласили на викторину пионерских баронов с повязанными красными галстуками, они отвечали на легкие вопросы, пели "Пионерская дружба чиста, и светла, и крепка" и смеялись, вспоминая счастливые деньки беззаботного детства. В этом беззаботном детстве только Глузман о будущем своем не думал, а пионерский советник префекта для начала решил освоить строевой шаг, преуспел и честно заслужил должность знаменосца знаменной группы местной пионерской дружины. Глупцы довольствуются этой подачкой судьбы, прекращают ежедневные утомительные тренировки, в пьяном виде надевают белые нитяные перчатки, хватают ненавистное древко и показывают довольным барышням высокое искусство. Серьезные люди только смеются над глупцами и, помня о канатных танцах лилипутского двора, день-деньской оттачивают исполнительское мастерство. Великий Рузиматов при больных плоскостопных ногах ежедневно пахал многочасовыми экзерсизами, отмачивал ноги в тазике с горячей водой, перекатывал в тазике бутылки и возвращался к станку с болями Мересьева. Советник префекта тоже не ленился.

Вы не видели как он работал! Глузман не видел, как работал чемпион Белорусского Военного Округа по шагистике майор Власов, он только на военной кафедре учился доброй шагистике у самогó чемпиона Белорусского Военного Округа, но зато Глузман видел шагистику своего дружинного знаменосца. Носок, спина, плечи, локти, осанка, всё то, что называется корпусом, ритм и поступь истинного премьера на короткой линии па-де-труа-дю-хоругвь сформировали в совокупности ту высшую степень технического совершенства, когда на красивые груди ассистенток зрителям смотреть некогда. Чистый самородок пошел на повышение, в девятом классе нес знамя ленинградского совета дружин, вошел в правление обкома комсомола и перебрался к Москву, потому что российский балет из Петербурга всегда Белокаменную побивает, и что бы мы делали без Чикетти, Барышникова и Рузиматова?

Футболист зенитовского дубля вроде и был заявлен в основном составе, но быстро спился, когда Брошина еще держали. Перед отъездом в Израиль Глузман посидел с сыном тети Сони, тот напутствовал старого друга словами:

— Вы там арабам спуску не давайте, а то они у нас уже крепко воду мутят.

В 2001-ом Глузман недельку ночевал в бывшей лениградской квартире, поднялся вечером к тете Соне с кой-каким гостинцем, но там никто дверь не открывал. Когда семнадцать лет проживешь в подъезде знаменитых неудачников, то тетя Соня останется без гостинца, и жаловаться некому.