![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
benegenetriivirокрыленный жалистной Он был заключенный священник, она - вертухаева дочь, я продолжил эти невеселые истории, когда встречаются двое, и один из них духовного звания
Раввин Шнеерсон в пересылке
Сердечки лепил из мацы.
На киче мы чувственно пылки,
Вне кичи — порой наглецы.
Потом вырастают у зоны
Мальчонки кудрявых волос,
Картавят кудрявые оны
И девоньки рыженьких кос.
Заведовал библиотекой
Шестой Шнеерсонный цаддик.
Ему был Есенин утехой
На долгом сидельном пути.
Некрасова хочется в зоне.
Тургенева ждут пару лет.
Они на Шестом Шнеерсоне,
А также Плещеев и Фет.
Шмонали исправно раввина,
Но всё он держал в голове.
И опер ему половину
Скостить обещал через год.
Туда сучкорубщица Глаша
Ходила менять формуляр.
Мороз опускался зимою
Намного пониже нуля.
Она для детишек на воле
Две сайки взяла пожевать,
Поскольку потом комсомолка,
А прежде всего она мать.
На просеке Глаша десятку
Тянула упорным трудом.
Раввин Шнеерсон клеил книжки,
Что треплют простые зека.
Проветривал с Глашей страницы
Любавичский нежный раввин —
Сподручней управиться к ночи,
Когда ты пахал не один.
Сомкнулись два робких дыханья
Меж полок на Ре и на Се.
Печалью сменялось лобзанье
С бушлатом на глашной красе.
Он звал её милою шиксой,
Она его — грамотный мой.
Им ночью в бараках не спится,
Мечтают увидеться вновь.
Мешают зека тихим встречам.
Внутри закрывались на ключ.
И с полок издания Греча
Уставились на молодых.
Нечастные эти объятья
Обычно приносят плоды.
Менахемом-Менделом сына
Назвала Глафира любя.
Ему завещал свои книжки
Папаша Шестой Шнеерсон.
Но псы Министерства Культуры
Поставили прочный заслон.
Кричат, что пометки рукою
Бесценны для пушкинских глав.
Протест Вашингтонским обкомам
Строчат и Минпрос, и Минздрав.
А мне это память о деде
И бабке Глафире родной.
Верните мне библиотеку.
Уважьте движение Хабад.
Раввин Шнеерсон в пересылке
Сердечки лепил из мацы.
На киче мы чувственно пылки,
Вне кичи — порой наглецы.
Потом вырастают у зоны
Мальчонки кудрявых волос,
Картавят кудрявые оны
И девоньки рыженьких кос.
Заведовал библиотекой
Шестой Шнеерсонный цаддик.
Ему был Есенин утехой
На долгом сидельном пути.
Некрасова хочется в зоне.
Тургенева ждут пару лет.
Они на Шестом Шнеерсоне,
А также Плещеев и Фет.
Шмонали исправно раввина,
Но всё он держал в голове.
И опер ему половину
Скостить обещал через год.
Туда сучкорубщица Глаша
Ходила менять формуляр.
Мороз опускался зимою
Намного пониже нуля.
Она для детишек на воле
Две сайки взяла пожевать,
Поскольку потом комсомолка,
А прежде всего она мать.
На просеке Глаша десятку
Тянула упорным трудом.
Раввин Шнеерсон клеил книжки,
Что треплют простые зека.
Проветривал с Глашей страницы
Любавичский нежный раввин —
Сподручней управиться к ночи,
Когда ты пахал не один.
Сомкнулись два робких дыханья
Меж полок на Ре и на Се.
Печалью сменялось лобзанье
С бушлатом на глашной красе.
Он звал её милою шиксой,
Она его — грамотный мой.
Им ночью в бараках не спится,
Мечтают увидеться вновь.
Мешают зека тихим встречам.
Внутри закрывались на ключ.
И с полок издания Греча
Уставились на молодых.
Нечастные эти объятья
Обычно приносят плоды.
Менахемом-Менделом сына
Назвала Глафира любя.
Ему завещал свои книжки
Папаша Шестой Шнеерсон.
Но псы Министерства Культуры
Поставили прочный заслон.
Кричат, что пометки рукою
Бесценны для пушкинских глав.
Протест Вашингтонским обкомам
Строчат и Минпрос, и Минздрав.
А мне это память о деде
И бабке Глафире родной.
Верните мне библиотеку.
Уважьте движение Хабад.
