Не милы порой иной бедняжке
Чай с ромашкой и гречишный блин.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Сладенького хоцца хоть в бумажке,
Хоть сбивайся в чей-то птичий клин.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

До упомрачений очень тяжких
Хочется вздохнуть в чужой дали.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Окуньки вкуснее манной кашки,
Но прочней Меркава Лад-Калин.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Талес шьётся прямо из тельняшки.
Рукава скатал — готов тфилин.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Надо походить в ночной рубашке
После обрезания олим.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Синагога — в сущности аптека.
Зря ругаешь подлую судьбу.
В синагоге если ты калека,
Получай шарнирную ходьбу.

Хочешь? — Мы стремительным домкратом
Приподнимем гаснущую прыть.
Синагогу кроют крепким матом,
Но ползут здоровенькими быть.

Синагога выдержит припавших,
Чья душа черней чем гуталин.
В синагоге нет простой ромашки.
Синагога держит инсулин.

Вшей приютских кормит синагога.
Коль отвалит духа исполин,
Синагога пожурит немного
И в котомку кинет инсулин.

По росе бежать за окуньками,
Целовать поваленный плетень,
А потом дрожашими руками
Из котомки вынуть склянки те.

Вольному гречишные поляны.
Вот они друг друга обрели.
В синагоге девки нет румяной.
Синагога держит инсулин.